«Не было «пересола»: в Уфе состоялась премьера «Капитанской дочки»

Накануне, 28 августа, в национальном Молодежном театре РБ имени Мустая Карима состоялась премьера «Капитанской дочки». Для работы над спектаклем был приглашен творческий состав из Санкт-Петербурга: режиссер-постановщик Искандер Сакаев (бывший главный режиссер Молодежного театра в Уфе), художник-постановщик и художник по свету Наталья Кузнецова, композитор Владислав Колчин. Корреспондент ГорОбзор.ру Дарья Касьянова побывала на премьерном показе и проанализировала работу.

В анонсе к постановке говорится, что зритель увидит «авторские дополнения» – эта строчка интересовала и немного настораживала. Теперь с радостью могу сказать, что дополнения не исказили суть. Со школьных лет мы помним, что эта повесть Александра Пушкина – история о чести, и именно это легло в основу спектакля. Почему-то видеть интерпретации и улавливать новые посылы в «Капитанской дочке» мне совсем не хотелось. Когда я была подростком, это произведение зацепило тем, что в нем нет «черного» и «белого»: разбойник может быть честным, а офицер – подлым. Постановщики повели себя деликатно, было ощущение, что к этой истории отнеслись бережно.

Наряду с классическими, ясными смыслами, приемы, которые мы увидели, были нескучными. Например, в самом начале на сцене появляется возлюбленная главного героя Петра Гринева – Мария Миронова. Девушка не может достичь цели: от нее откатывается шар, который она пытается поймать. Весь спектакль дебютантка «Молодежки» Эвелина Завричко демонстрировала беспомощность героини: во время просмотра мне было жаль девушку, ничего толком не решающую в своей жизни. Когда я читала повесть школьницей (а позднее перечитывала студенткой), Маша почему-то не вызывала у меня особенных эмоций, она была просто «девушкой, которую надо спасать». Вся «соль» всегда была во взаимоотношениях Гринева и Пугачева. В конце концов, по задумке Пушкина, даже когда Маша поехала к императрице просить помилования Гринева, за нее многое решил случай: помните, там она случайно разговорилась с незнакомкой во время прогулки, поведала ей все свои печали, а та оказалась самодержицей Екатериной? Так вот, здесь героиня изначально общалась с ней как с правительницей. В общем, в спектакле я четче разглядела образ Маши – может быть, дело в моем взрослении, а может – все-таки в подаче материала.

Хочу отметить, что ни одна из сцен в принципе не показалась куцей или избыточной. Постановка плотная, многослойная, но не слишком. Для понимания зрителю важны действия людей на сцене (речь, жестикуляция), однако когда этих деталей много, то смотреть уже не хочется. И здесь – ура! – не было «пересола». Кстати, декорации в спектакле минималистичные, и, может быть, это уравновешивает ситуацию. Актеры могут перевернуть скамью и использовать ее как дверь, подхватить фанеру – и она превратится в стол. Герои заставляют играть предметы вокруг себя. Почему-то хочется назвать это «экологичным подходом» – по отношению к зрительскому глазу, конечно, а не в прямом смысле. Отдельное спасибо людям, работавшим со светом и звуком – они обеспечили мощное вовлечение.

Единственное, что я не совсем поняла – концовка. Мне она показалась невыразительной на фоне остальных действий. Было ощущение, что постановщики устали выводить повествование каллиграфическими буквами и оборвали историю печатными «THE END». Судя по тому, что с ряда позади я услышала несколько зрительских «Все? Точно? Конец?», так подумала не я одна. Может, мои соседи ждали сочной сцены казни Емельяна Пугачева, как и я, – не знаю. Но, так или иначе, аплодировали мы долго, улыбались искренне, переживали за героев – тоже.

Этот спектакль я бы посоветовала даже (или в первую очередь) тем, кто не интересуется таким видом искусства (или искусством вообще). Это было увлекательно, эмоционально и не затянуто (1 час 20 минут). Второй премьерный день – 9 сентября.

Больше кадров можно увидеть в разделе «Фотофакт».